Рождение

     Когда дитя благополучно родилось то начиналась большая серия ритуалов призванных защитить ребенка от злых духов, приобщить к природе и отдать под ее покровитесльво нового человека, чтобы ему сопутствовала удача в делах и жизни. 
      Если это был Мальчик, пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником и мастеровым. Если девочка —на веретене, чтобы росла рукодельницей. Перевязывали пупок льняной ниткой, сплетенной с волосами матери и отца. «Привязать»—по-древнерусски «повить»; вот откуда «повитухи», «повивальные бабки». 
     Первой пелёнкой сыну служила отцовская рубаха, дочери—материнская. Вообще, все самые первые действия с младенцем (купание, кормление, подстригание волос и так далее) были окружены важными и очень интересными ритуалами, которым опять же можно посвятить отдельную книгу. Присмотримся лишь к одному. 
    В наши дни, желая приобщить новорожденного к христианской религии, родители несут его в церковь, где священник крестит его, опуская в купель с водой. При этом нарекается имя. 
     Между тем обычай окунать младенца в воду (или по крайней мере обрызгивать) отмечен у самых разных народов. В частности, так поступали скандинавы в эпоху викингов. Очень долгое время это объяснялось влиянием христианства. Однако потом сходные обычаи были зафиксированы у народов, никогда даже не слышавших о христианстве! 
    Учёные видят здесь отголосок древнейшего ритуала приобщения нового человека... Космосу. Да-да, ни больше ни меньше. Как это делалось? Отец—глава семьи — торжественно выносил новорожденного и показывал его Небу и Солнцу (не садящемуся, но обязательно восходящему—на долгую жизнь!), Огню очага, Месяцу (опять-таки растущему, чтобы дитя хорошо росло), прикладывал к Земле-Матери и, наконец, окунал в Воду (или обрызгивал, если было холодно). Таким образом малыша «представляли» всем Божествам Вселенной, всем ее стихиям, отдавая под их покровительство. Вот тебе и варварские, примитивные культуры, мрак язычества.

Крестины
Серия ритуальных действий, связанных с нарече-нием имени новорожденному и стремлением обеспечить его благополучие.
      Появление ребенка на свет сопровождалось рядом магических действий, которые должны были обеспечить ему долгую жизнь и крепкое здоровье. Сразу после рождения бабка-повитуха брала младенца на руки и обходила баню, где обычно происходили роды. Одновременно она произносила заговор: 

Бабка Соломонида
На престолу стояла,
Христа повивала ,
И нам, рабам, приказала
Роженице помогать,
Младенца повивать.
Чтобы, мои внучок
Велик рос, здоров был,
До церкви божьей ходил.
Божье писание читала
Отца, мать почитал,
И всех старших, 
  И меня, бабушку.
Чтоб его князи-бояре любили. 
В высокий терем, водили,
За дубовый стоя садили,
Чаем, кофеем поили,
Золотым перстнем дарили.
Красной девицей.

        Если ребенок рождался "в рубашке" (плодной оболочке) - это считалось хорошей приметой. "Рубашку" тщательно хранили (закапывали или берегли в сундуке), полагая, что это залог многих лет будущей жизни младенца, В отдельных районах России был распространен обычай печь ржаные хлебы с оттиском ступни и ручки новорожденного и рассылать родственникам, живущим в других деревнях. 
    Ритуал крещения христиане заимствовали из более древних религиозных систем. Аналогичные обряды были известны у многих народов с глубокой древности в том числе и в язычестве. Смысл их сводился к тому, что при наречении имени ребенок становился членом общины и получал общинную защиту от любых возможных врагов и злых сил (прежде дитя только своих отца и матери, с этого момента он становился в то же время ребенком общины, которая принимала на себя ответственность за его жизнь и благополучие). Именно поэтому и в христианском обряде не участвуют родители. 
   Главным обрядом, отмечавшим начало жизни ребенка было его крещение. Оно совершалось в церкви или дома. Крестили младенца не в день его рождения, а на третий или на сороковой день жизни. Родители на обряде не присутствовали. Их заменяли крестная мать и крестный отец. Крестная мать обычно дарила крестнику первую рубашку, а крестный отец - нательный крестик. 
     Обряд состоял в том, что священник погружал малыша в сосуд с водой и вынимал его со словами: 
"Крещается во имя Отца и сына и Святого духа раб божий (далее следовало нарекаемое имя)". 
Считалось, что после крещения ребенок Очищается от первородного гре-ха и входит в лоно православной церкви. 
       К самому обряду выбора, и наречения имени относились очень серьезно. У многих народов, в том числе у языческих славян, бытовал обычай хранить в тайне присвоенное младенцу имя. Ведь оно было своеобразным "ключом" к здоровью и благополучию человека, служил охранительным талисманом. 
      Предполагалось, что враги, выведав имя, могли нанести человеку непоправимый вред. Чтобы этого не произошло, использовали "заменители" настоящего имени   (особенно  в .детстве).   Часто  подобный "заменитель" был оскорбительным по звучанию -"лихо", "горюн", "хвороба". Славяне считали, что услышав такое имя, злые силы не станут претендовать нанезавидного ребенка. Если ребенок болел, плохо рос, ему могли произвести ритуальную смену имени, надеясь, что со старым именем уйдут и преследующие малыша беды. Меняли имя ив течение жизни: когда проводился обряд инициации (посвящения во взрослую .жизнь), когда девушка выходила замуж, воину на грани жизни и смерти и т.п. 
      Следы этих верований можно обнаружить и в христианской обрядности: в использовании календаря рекомендуемых имен (выбор нехристианского имени или имени, далеко отстоящего в календаре от дня рождения не приветствовался), в смене женщиной при замужестве фамилий, в обряде перемены имени при вступлении в монашество или принятии схимы. 
      После обряда крещения устраивали крестинный обед или "каши". Обычно на него приглашали всех родственников и знакомых. Главным лицом на обеде была крестная мать (кума). Ей посвящались основные песни. Они содержали благопожелания ребенку: 
 
А у кого виноград на дворе? 
У (имя) виноград на дворе.
Собрал при - не людям - сам себе,
Посадил кумусю на куте:
"Пей-гуляй, кумуся, у меня.
Чтоб мое дитятко росло,
Чтоб оно счастливо было,
Чтобему Богдолюшку дал".

    Крестинный обед завершался Особым ритуалом. Бабка-повитуха выносила к столу горшок с кашей. Каша, гречневая или пшенная, варилась круто, так, чтобы в ней стояла ложка. Иногда в нее клали мед. На стол выкладывали ломоть хлеба и втыкали в него ложки, собранные у всех сидящих за столом. Бабка обращалась к гостям с просьбой выкупить ложки. Кум, Кума и остальные гости передавали ей заранее приготовленные подношения и разбирали ложки. 
 
Кашу начинали есть с приговором:
Дай Бег кашу на ложки,
а младенцу на ножки.

    Отдельную, сильно посоленную ложку каши, дава-ли отцу младенца. Она так и называлась - пересол. Далее кашей оделялись все присутствующие, в доме дети, прочее делили на части и раздавали каждому гостю. Считалось, что с кашей едок наделяется благополучием. Поэтому гости в свою очередь старались принести с крестинного обеда домой немножко каши, чтобы скор-мить ее собственным детям и передать им часть божественного благорасположения. 

          Завершалось веселье приговором: 
 
Запрягайте-ка до. двенадцать волов,
Запрягайте-ка да двенадцать волов,
Волоките-ка куму с куту долой,
А кума нейдет, упирается.
Она назад погребается,
Напилася да кумусенъка
Зелена вина,
А не дойти, кумусенька,
До своего двора.

   И вообще об именах не только для детей. 
   Знакомясь, мы очень редко говорим прямо: «Я .та-кой -то». Моё имя такое-то». Это необъяснимым образом звучит как-то неловко, и чаще мы представляемся как бы иносказательно: «Меня зовут»... 
     Древние люди считали имя важной частью человеческой личности и предпочитали хранить его в тайне, чтобы злой колдун не сумел «взять» имя и использовать для наведения порчи (подобно тому, как использовали для этого остриженные волосы, клочки одежды. выкопанные куски земли со следами на ней и даже сор. выметенный из избы). Поэтому в древности настоящее имя человека обычно было известно только родителям и нескольким самым близким людям Все остальные звали его по имени рода или по прозвищу, как правило носившему охранительный характер: Некрас, Неждан, Нежелан. Подобные имена-прозвища должны были «разочаровать» болезни и смерть, заставить их искать «более достойную» поживу в других местах. Так поступали не только славяне. Например, красивое турецкое имя Йылмаз означает " то. что не нужно даже и собаке" 
     Язычник ни под каким, видом не должен был говорить «Я — такой-то», ведь он не мог быть до конца твердо уверен, что его новый знакомый заслужил знание полного доверия, что он вообще человек, а не мой дух. На первых порах 6н отвечал уклончиво: 
«МЕНЯ называют...» А ещё лучше» если даже и это произносил не он сам, а кто-то другой. Всем известно, что по правилам хорошего тона до сих пор считается предпочтительным, чтобы двоих незнакомых людей представлял друг другу кто-нибудь третий. Вот из какой дали времён пришёл этот обычай. А тому, кто любит фантастику, возможно, попадалась книга Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Там в насыщенном магией мире, тоже существует нечто подобное: назвать кому-либо своё имя— значит проявить максимальное доверие, буквально отдать ему в руки свою душу и жизнь. И это не плод богатого воображения автора! 
     Для тех, кому подобный пример покажется неубедительным, приведём ещё один, на сей раз из скандинавской саги, рассказывающей о реальных исторических событиях. Викинги попадают в плен к норвежскому правителю Эйрику. Их собираются казнить, пощады ждать не приходится. Однако внимание Эйрика привлекает один из пленников — очень красивый парень, к тому же проявивший не-вероятное мужество. Правитель спрашивает плен-ника, кто он такой, и викинг отвечает: «Они называ-ют меня Сигурдом. И мне сказали, что я — сын Буи...» 
    Вот так: не «я—Сигурд, сын Буи», а «они назы-вают меня» и «мне сказали». Человек нипочём не же-лает говорить о себе прямо. А ведь дело происходит во вполне исторические времена — в XI веке!

Наречение Имени
     Знакомясь, мы очень редко говорим прямо: «Я .такой -то». Моё имя такое-то». Это необъяснимым образом звучит как-то неловко, и чаще мы представляемся как бы иносказательно: «Меня зовут»... 
     Древние люди считали имя важной частью человеческой личности и предпочитали хранить его в тайне, чтобы злой колдун не сумел «взять» имя и использовать для наведения порчи (подобно тому, как использовали для этого остриженные волосы, клочки одежды. выкопанные куски земли со следами на ней и даже сор. выметенный из избы). Поэтому в древности настоящее имя человека обычно было известно только родителям и нескольким самым близким людям Все остальные звали его по имени рода или по прозвищу, как правило носившему охранительный характер: Некрас, Неждан, Нежелан. Подобные имена-прозвища должны были «разочаровать» болезни и смерть, заставить их искать «более достойную» поживу в других местах. Так поступали не только славяне. Например, красивое турецкое имя Йылмаз означает " то. что не нужно даже и собаке" 
     Язычник ни под каким, видом не должен был говорить «Я — такой-то», ведь он не мог быть до конца твердо уверен, что его новый знакомый заслужил знание полного доверия, что он вообще человек, а не мой дух. На первых порах 6н отвечал уклончиво: 
«МЕНЯ называют...» А ещё лучше» если даже и это произносил не он сам, а кто-то другой. Всем известно, что по правилам хорошего тона до сих пор считается предпочтительным, чтобы двоих незнакомых людей представлял друг другу кто-нибудь третий. Вот из какой дали времён пришёл этот обычай. А тому, кто любит фантастику, возможно, попадалась книга Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья». Там в насыщенном магией мире, тоже существует нечто подобное: назвать кому-либо своё имя— значит проявить максимальное доверие, буквально отдать ему в руки свою душу и жизнь. И это не плод богатого воображения автора! 
     Для тех, кому подобный пример покажется неубедительным, приведём ещё один, на сей раз из скандинавской саги, рассказывающей о реальных исторических событиях. Викинги попадают в плен к норвежскому правителю Эйрику. Их собираются казнить, пощады ждать не приходится. Однако внимание Эйрика привлекает один из пленников — очень красивый парень, к тому же проявивший не-вероятное мужество. Правитель спрашивает плен-ника, кто он такой, и викинг отвечает: «Они называ-ют меня Сигурдом. И мне сказали, что я — сын Буи...» 
    Вот так: не «я—Сигурд, сын Буи», а «они назы-вают меня» и «мне сказали». Человек нипочём не же-лает говорить о себе прямо. А ведь дело происходит во вполне исторические времена — в XI веке!

Постриги
Обряд записан профессором М.С. Чарновским на торжествах Вроцлавских Славян у подножия священной горы Сленжи. Обряд приводится в сокращении. 
     Постриги (пострижины) - Славянский обряд, состоящий в пострижении волос ребёнка семи лет от роду, в знак пере-хода из под опеки матери под опеку отца, из под опеки божеств Лели и Полеля под власть Перуна (или Лады, - В.К.). Обряд сохранялся (в Польше, - В.К.) до XIV века. Первые постриги в новое время состоялись на Сленже в день 3 червня 1988 года (3.06.88), проводились по предварительному обряду общинника Антонего Вацека из Вроцлава. Этот обряд, в краткой зарисовке, послужил основой постриг, которые состоялись 2 червня 1990 года также у подножия Сленжи, в Бондковицах, в археологическом заповеднике. Вроцлавская ежедневная «Газета Работнича» в № 135 за 11.06.1990 г. поместила положительный отзыв об этих торжествах. Эхом откликнулась эта заметка в «Пшеглёнде тыгоднёвым» (№ 7.1991) в обзорной статье Мариуша Урбанка «Словянин то поганин» («Славянин это язычник»), где автор описал праздник и привёл выведы (интервью) с его участниками. Вроцлавское телевидение показывало это событие.
Проведение постриг.
    Действующие лица: старейшина; оруженосец (у русских Славян   воевода,   -В.К.);   отец;   мать;   сын-юнак (посвящаемый); гудковцы (музыканты, -В.К.) и певцы (хоровые); участники и гости.
    Имущество: нагрудная повязка, знак старейшины (у русских гривна, -В.К.); требник; табурет для юнака-посвящаемого; ножницы на подносе, который держит оружено-сец; белая сорочка для юнака-посвящаемого; огонь, который возжигает старейшина; подарок для постриженного, в руках отца; гудьцы (музыкальные инструменты, - В.К.); чарки для мёда.
Торжественный обряд.
    Все участники стоят. Юнак в белой рубахе садится на табурет вблизи горящего Огня. Старейшина, одев повязку,открывает торжество и читает из требника слова, а именно:
 
«Прадавным предков наших обычаем, по требованию здесь присутствующего отца, приступаю к святому обряду по-стрижения сына его, тут сидящего, и сотворяю то способом, установленным старейшими задруги (общины).»
 
      Старейшина приближается к посвящаемому, который, на его знак рукой, встаёт по стойке смирно и задаёт ему во-просы, на которые тот отвечает словами Белзы:
 
Кто ты будешь? - Поляк смелый
Какой знак твой? - Орёл белый.
Где живёшь ты? - Между вами
В каком крае? - В земле польской
Что земля та? - Моя отчизна
Чем добыта? - Кровью и шрамом
Кто ты ей? - Польское дитя.
Что ты должен? - Отдать жизнь.
Во что веришь? - Поляк значит человек смелый.
Смелый мыслью, словом, делом 
Поляк - правый Славянин 
А Славянин - это язычник! 
Так учили меня родители 
Так я мыслю, тем горжусь.

      Юнак садится на табурет, старейшина берёт ножницы с подноса, срезает ими пучок волос и предаёт их Огню.
     Юнак встаёт, старейшина объявляет, что ему дано имя и вручает свидетельство. По знаку старейшины все встают и под музыку поют гимн Белзы:
 
В праздник любви к любимой стране
Службу несём мы, как на войне
От лет наимладших до седины
Мы охраняем покой страны

Острее взор, ровнее шаг
Может быть где-то прячется враг
Смело ударим, свернём ему выю
Польска нех жие! (Да здравствует Польша, - польск.)
Польска нех жие!

Старейшина отходит в сторону, к постриженному юнаку подходят родители, целуя сына, и отец вручает ему соответствующий подарок. Мать приглашает собравшихся на честной пир. Под звуки труб гости отходят от Огня и садятся за стол. Первое слово на пиру говорит отец. Произно-сит здравицы за виновника торжества - сына. После чарки с мёдом, собравшиеся запевают песню.

Раскрещивание
Усаживают человека на колени на ветки, сено или колоду, обводят это место замкнутым кругом. Круг можно очертить ножом, который потом оставляют в земле до окончания обряда. Омывают голову раскрещиваемого водой и срывают с него старую ненужную рубаху. Топчут её и, с приговорами: «Прощай жизнь старая, здрава буди жизнь новая!», сжигают. Волхвы творят очищение. Обносят огнём, осыпают зерном, обрызгивают водой и обдувают воздухом, делая очистительные движения руками.
Очищение проводят трое жрецов. Обходят нарицаемого посолонь по кругу, держа свои правые руки над его головой. В это время они протяжно возглашают клич (ГОЙ или СВА) - три раза. Подняв после руки к небу, торжест-венно восклицают: «Нарцемо имя тебе...», далее произносится имя, выбранное общиной (по согласованию со жрецом), или имя, которое нарицаемый выбрал себе сам (опять же, по согласованию жреца). Восклицают также три раза. Круг разрывается, наречённому даётся горсть зерна, для его первого жертвоприношения, и ковш сурьи для поминовения предков, под чьё покровительство он теперь переходит.

Свадьба
Свадьба -  В древности каждый человек осознавал себя в первую очередь членом определенного рода. Дети принадлежали к роду родителей, а вот дочь-девушка, выходя замуж, переходила в род мужа. (Именно поэтому замуж «выходят» — в смысле, выходят из своего рода, покидают его.)  Девушка должна была «умереть» в прежнем роду и «снова родиться» в другом, уже замужней, «мужатой» женщиной. Вот какие сложные превращения происходили с невестой. Отсюда и повышенное внимание к ней, которое мы посейчас видим на свадьбах, и обычай брать фамилию мужа, ведь фамилия—это знак рода. Отсюда и сохранившееся кое-где обыкновение звать родителей мужа «мамой» и «папой», чем, кстати, пожилые люди нередко весьма дорожат, хотя, откуда взялся такой 
обычай, объяснить толком не могут. «Вошла в семью» — и всё тут! 
        Теперь нам ясно, почему жених старается внести невесту через порог своего дома обязательно на руках: ведь порог — это граница миров, и невесте, прежде «чужой» в этом мире, надлежит превратиться в «свою»... 
         А что белое платье? Иногда приходится слышать, будто оно, дескать, символизирует чистоту и скромность невесты, но это неправильно. На самом деле белый—цвет траура. Да, именно так. Чёрный в этом качестве появился сравнительно недавно. Белый же, как утверждают историки и психологи, с древнейших времён был для человечества цветом Прошлого, цветом Памяти и Забвения. Испокон веку такое значение придавали ему на Руси. А другим - траурно свадебным цветом был красный, чермный, как он еще назывался. Его издавна включали в одеяние невест. Есть лаже народная песня: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан» — песня дочери, которая не хочет уходить из родного дома к чужим людям - замуж. Итак, белое (или красно-белое) платье — это «скорбное» платье девушки, «умершей» для своего прежнего рода. 
        Теперь про фату. Ещё совсем недавно это слово означало просто «платок». Не теперешнюю прозрачную кисею, а настоящий плотный платок, которым наглухо закрывали невесте лицо. Ведь с момента согласия на брак её считали «умершей», а жители Мира Мёртвых, как правило, невидимы для живых. И наоборот. Не случайна знаменитая фраза из «Вия» Гоголя:
        «Подымите мне веки: не вижу!» Вот и невесту никому нельзя было видеть, а нарушение запрета вело ко всевозможным несчастьям и даже к безвременной смерти, ибо в этом случае нарушалась граница и Мёртвый Мир «прорывался» в наш, грозя непредсказуемыми последствиями... По той же причине молодые брали друг друга за руку исключительно через платок, а также не ели и не пили (по крайней мере невеста) на всём протяжении свадьбы: ведь они в этот момент «находились в разных мирах», а касаться друг друга и тем более вместе есть могут только люди, принадлежащие к одному миру, более того — к одной группе, только «свои». 
       В наши дни молодым тоже не рекомендуют усердно угощаться на собственной свадьбе и тем более пить хмельные напитки, но уже совсем по другой причине. Им надлежит в скором времени стать Матерью и .Отцом, а могут ли у пьяных супругов родиться полноценные дети? 
        Надо упомянуть и ещё об одном интересном обычае, связанном с совместной едой жениха и невесты. В старину на Руси говорили: «Не женятся на тех, с кем вместе едят». Казалось бы, что в том плохого, если парень и девушка дружно работают или охотятся и едят из одной миски, как брат и сестра? Вот именно — как брат и сестра. (совместная трапеза делала людей «родственниками». А браки между родственниками не поощрялись — опять таки в интересах потомства... 
         ... На русской свадьбе звучало множество песен, притом большей частью печальных. Тяжелая фата невесты понемногу набухала от искренних слёз, даже если девушка шла за любимого. И дело здесь не в трудностях жизни замужем в прежние времена, вернее, не только в них. Невеста покидала свой род и переходила в другой. Стало быть, она покидала духов-покровителей прежнего рода и вручала себя новым. Но и былых незачем обижать и сердить, выглядеть неблагодарной. Вот и плакала девушка, слушая жалобные песни и изо всех сил стараясь показать свою преданность родительскому дому, прежней родне и её сверхъестественным покровителям — умершим предкам, а в ещё более отдалённые времена — тотему, мифическому животному-прародителю... 
      Вот какую глубину исторической памяти открывает нам лишь один обычай, истоки которого к тому же мало кто знает. 
        А теперь вспомним русские (и не только русские) сказки, в которых сочувствие рассказчика, да и всех добрых людей, всегда на стороне младшей сестры. Уж она-то и умница, и красавица, и рукодельница, в то время как старшие (обычно две) —глупы, сварливы и безобразны... 
         Это связано со старинным обычаем: пока не выданы замуж старшие сестры, младшим нельзя было не то что принимать сватов, -но даже красиво одеться и пойти в хоровод или на посиделки — тоже своего рода выставки невест. А если старшие сестры, как в «Золушке» или «Аленьком цветочке», злые да ленивые, которых никто замуж за себя не возьмёт? Вот вам сразу источник семейных ссор и конфликтов. И младшей сестре вовсе не обязательно быть «падчерицей», этот мотив появился позже, когда истинная причина начала забываться. Младшая сестра и так оказывалась на побегушках у старших и ходила в обносках—особенно если была вправду красивее: страшно подумать, вдруг кто-нибудь обратит на неё внимание и посватается, минуя старших! Случись такое — и старшие сестры окажутся навек опозоренными, замужем им почти наверняка уже не бывать. Так что Золушка не просто торжествует в конце. Она во-истину совершает «страшную месть»!.. 
       Следует ещё раз вспомнить и про «косу — девичью красу». С языческих пор сохранился обычай прощаться с нею навеки и заплетать молодой жене две косы вместо одной, притом укладывая пряди одну под другую, а не поверх . Если же девушка убегала с любимым против воли родителей (именно такой брак назывался "браком против воли", воля имелась в виду исключительно родительская, а не самой невесты, (как думают иногда), молодой муж обрезал драгоценную девичью косу и предъявлял ее новоиспеченным тестю и теще вместе с выкупом за к умыкание девушки. И в любом случае замужняя женщина должна была прикрывать свои волосы головным убором или платком (чтобы «сила», заключённая в них, не повредила новому роду). «Опростоволосить» женщину, то есть сорвать с неё головной убор, значило нанести колдовской ущерб её семье, оскорбить её саму и нажить серьёзные неприятности—штраф, если не кровную месть. А свадебный выкуп назывался в Древней Руси «вено», и это слово родственно словам «венок» и «венец» —- девичий головной убор... 
       Еще надо сказать несколько слов на одну деликатную тему. Почему-то полагают, будто в старой России и «тем более» в Древней Руси девушка, родившая ребёнка до брака, считалась непоправимо опозоренной. Не перечесть «исторических» фильмов и книг, где несчастных юных матерей преследуют ужасные несчастья: они топятся, вешаются, сходят с ума, женихи отказываются от них, родители проклинают, гонят из дому... 
      Что ж, в некоторых областях России за девичьим целомудрием действительно очень строго следили. Но столь же часто всё выглядело решительно наоборот. Добрачные дети ни в коем случае не оказывались помехой для свадеб — отнюдь! Их-то матери как раз и считались «первыми невестами на деревне». Ведь ка-ким было со времён глубокой древности главное требование к женщине? Чтобы могла выносить и родить здоровых, крепких детей. Вот и сватались парни наперебой к молодым матерям, уже доказавшим свою женскую полноценность. Когда же замуж шла девушка — как знать, не «пустоцвет» ли попался?.. 
        Так быпо, и частности, на Русском Севере, у старообрядцев. Порою добрачных детей заводили даже нарочно, с тем чтобы вернее засватали, чтобы не остаться безмужней. 
А если отцом добрачного ребенка был знатный воин, боярин, сам князь (именно над такими ситуациями ми мы всего чаще и рыдаем в кино)   юную мать не только не проклинали, её на руках носили и в своём роду, и в роду жениха: счастье в дом приманила! Все знали, что воинов, особенно знатных вождей, осеняла милость Богов. В Древней Руси рабыня, родившая дитя от хозяина, освобождалась из рабства... 

    А   вот так справляют стараются справить свадьбу до сих пор в действующих языческих общинах:

    По Славянскому обычаю жених похищал невесту на игрищах, предварительно договорившись с нею о похищении: «Схожахуся на игрища...и ту умыкаху жены собе, с нею же кто съвещашеся: имяху же по две и по три жены.» Затем отцу невесты жених давал вено. 
        Венчание происходило после полудня, ближе к вечеру. Мать жениха готовила брачное ложе: сперва настилала снопы (числом 21), поверх перину и одеяло, сверху бросала кунью шубу или шкуру куницы (либо ласки). Возле ложа ставились кадки с мёдом, ячменём, пшеницей, рожью. Всё подготовив, будущая свекровь обходила ложе с рябиновой веткой в руке. 
       Перед венчанием место жениха занимал младший брат или подросток, у которого жениху необходимо было выкупить место рядом с невестой. После выкупа жених и невеста, держа в руках по зажжённой свече, шли к капищу. Впереди них шли плясуньи, за ними несли коровай, на кото-ром лежали сребреники. Позади молодых осыпало нёс чашу с хмелем, зерном и серебром. Сваха осыпала невесту и же-ниха из чаши. Гости желали невесте столько детей, сколько шерстинок в тулупе. После таких пожеланий сваха мило-стиво осыпала ещё и гостей. 
      Венчал жрец, брал невесту за руку, поручал жениху и приказывал им поцеловаться. Муж покрывал жену полой своего платья или плаща, в знак покровительства и защиты, после чего жрец давал им чашу с мёдом. Стоя перед жертвенником, муж и жена трижды поочерёдно пили из чаши. Остатки мёда жених плескал на жертвенник и бросал чашу под ноги, приговаривая: 
 
«Пусть так под ногами будут потоптаны те,
Кто будет сеять меж нами раздоры.»

        Кто первый ступал ногой на чашу, тот, по поверью, становился главой в семье. 
       По дороге домой молодые шли, крепко прижимаясь друг к другу, а гости непременно дёргали их за рукава, пытаясь разлучить. После такого нехитрого испытания все усаживались за стол и начинали пировать. Все, кроме молодых, перед которыми хотя и стояла жареная курица, но съедали они её лишь по окончании пира. Ни пить, ни есть молодым во время свадебного застолья не разрешалось. В разгар веселья молодые уходили в сени, где заранее было подготовлено брачное ложе. 
 
Гой, гой, Сварог
Проведи через порог.
Гой, гой, Сварог
Ладе, Ладе есть пирог.

       Под такое напутствие молодые, захватив закутанный в рушник обрядовый коровай и курицу, закрывались в сенях. У дверей, с обнажённым мечом, ходил дружка жениха, охраняя покой молодых.
 
Кунью шубу топтать!
Друг дружку толкать!
Здоровенько спать!
Весёленько встать!

      После таких пожеланий, гости удалялись в дом, но че-рез некоторое время посылали узнать о «здоровье». Если жених отвечал, что он в «добром здоровье», значит «доброе» свершилось. «Весёленько встав», молодые при-ступали к еде. Взявши курицу, новобрачный должен был отломить ножку и крыло, после чего бросить их назад через плечо. Отведав курицы и коровая, молодые присоединялись к гостям и веселье продолжалось. 
Дружка жениха читал благословения: 

К гостям: Еста, добрые люди! 
Гости полюбовные
Званые и не званые,
Усатые и бородатые, 
Холостые и не женатые. 
У ворот приворотнички, 
У дверей притворнички. 
По полу ходючи, 
По середе стоючи. 
Из кута по лавке 
По кривой, по скамейке! 
Благословляйте! 
К молодцам: Молодые, молодки! 
Хорошие походки, 
Куньи шубы, 
Соболиные пухи, 
С поволоками глаза, 
С помали голова, 
Золотые кокотки, 
Серебрены серёжки, 
Дочери отецки, 
Жёны молодецки! 
Благо словляйте! 
К девицам: Красные девицы
Пирожные мастерицы, 
Чёсаные головы, 
Обутые голени, 
Криночные блудницы 
Сметанку снимали, 
Кокурки месили 
Под застрег хоронили 
Пастушков дарили. 
Благословляйте! 
К ребятам: Еста! Малые ребята 
Свиные херята!
Кривые желудки, 
Жимолостные ноги, 
Брюховичные рожи, 
На жопу похожи. 
Благословляйте!

      После подобных благословений пир разгорался с новой силой. Застолье заканчивалось игрищами, после которых те, кто ещё мог ходить, расходились по домам. 
      Необходимо сделать некоторые замечания по обряду: 
Жених на свадьбе в белом, невеста в красном одеянии. Почти всю свадьбу жених держит за руку невесту у под-чёркивая свою к ней привязанность. 
Перед тем, как разделить брачное ложе с молодым мужем, жена разувала супруга. В одном сапоге лежала монета и, если она попадалась в первом сапоге, то жизнь ожидалась счастливая.

Новоселье
Новоселье   -   Начало строительства нового дома было связано с комплексом ритуальных действий, предупреждающих возможное противодействие со стороны нечистой силы. Выбирая безопасное для стройки место, нередко вначале выпускали корову и ждали, пока она ляжет на землю. Это место считалось удачным для будущего дома. 
       Перед Закладкой нижних бревен под передним углом закапывали монету - "для богатства", рядом с монетой клали кусочек ладана—"для святости". 
После возведения сруба резали петуха и брызгали кровью на четыре угла, Животное зарывали под дверью. 
       Самым опасным периодом считался переезд в новую избу и начало жизни в ней. Предполагалось, что" нечистая сила будет стремиться всеми силами помешать будущему благополучии. 
       Чтобы обмануть ее, первыми в дом пускали петуха или кошку, которые должны были принять на себя возможную опасность от нечистой силы. За животными входили с иконой и хлебом - солью все остальные члены семьи. Считалось, что безопаснее переходить в новый дом ночью, поскольку нечистая сила не предполагала, что в это время люди могут заселять дом. . 
      Поставив в передний угол икону, все члены семьи крестились на нее. Затем хозяйка отрезала от каравая хлеба первый ломоть и клала его под печку» приветствуя домового. 
До середины XIX века во многих местах России сохранялся и проводился также другой древний ритуал: 
сняв одежду, до рассвета хозяйка дома нагишом обходи-ла новую избу и произносила приговор: "Поставлю я около двора железный тын, чтобы через этот тын ни лютый зверь .не перескочил, - ни гад не переполз, ни лихой человек ногой не переступил и дедушка - лесной через него не заглядывал". 
      Чтобы придать заклятью дополнительную силу, женщина должна была трижды кубарем перевернуться в воротах, приговаривая: "Дай, чтобы род и плод в новом доме увеличивались". 
      Незадолго до новоселья или сразу после переезда хозяин обязательно приглашал перебраться на новое место домового: он ставил под печку угощение, клал рядом открытый мешок (чтобы домовой туда забрался) и просил его последовать за семьей. 
      Вводя в новый хлев скотину, хозяин также представлял ее домовому. В противном случае, считалось, скотина не приживется на новом месте. 
   Если одновременно о домом строили баню, то перед первой топкой приветствовали банника: брали черную курицу, душили ее и неощипанную закапывали в землю под порогом бани. Во многих местах этот же обряд совершали регулярно в ночь под чистый Четверг, В бане также оставляли ломоть ржаного хлеба, осыпанный солью.

Жатва
С периодом жатвы был связан обширный комплекс обрядов и магических ритуалов. Они не были приурочены к определенной дате, а зависели от времени созревания злаков. Жертвенные обряды проводились, чтобы отблагодарить землю-матушку за долгожданный урожай. С помощью магических действий участники обряда стремились вернуть земле плодородие, обеспечивая урожай будущего года. Кроме того, обряд имел практическое значение: жницам требовался определенный перерыв в работе. 
       Начало жатвы отмечалось особым обрядом "первого снопа". Первый сноп, называемый именинником, жала старшая в семье женщина. Сноп обвязывали лентами, украшали цветами, а затем ставили под иконами в переднем углу. Когда жатва заканчивалась, сноп скармливали домашним животным, а часть зерен прятали до следующего сева. Эти зёрна через год подсыпали в пер-вую пригоршню зерна. 
Поскольку хлеб жали в основном женщины, песни пелись, в основном, от их имени. Пение помогало орга-низовать ритмический темп работ. Каждая строчка в жатвенной песне заканчивалась высоким возгласом: "У" иди "Гу" 

Пора же, мати, жито жати 
Ох и колосок налился -У? 
Колосок налилсяУ? 
Пора же, мати, дочку дати, У! 
Ох, и голосок сменился - У! 

     Жатву старались, закончить как можно быстрее, пока не (осыпалось зерно. Поэтому нередко хлеб дожинали "веем миром"» выходя «а одно поле. По дороге на толоку (совместную работу) ж обратно домой пели спе-циальные песни, в которых обращались к зерну: 
 
И говорило, и. говорило Ржаное жито 
Не хочу я в поле стояти, 
Не хочу я колосом махати, 
А хочу я Во пучок завязаться, 
В засеку ложиться, 
А чтоб меия о ржаное жито - 
  Во пучок связали 
Из меня. рожь выбирали. 

     Когда заканчивали жать поле, землю благодарили и просили ее передать часть своей силы: 
 
Нивка, нивка,
Дай. мою силку на другую нивку. 

     Окончание жатвы сопровождалось особым обрядом обнимания козы. Старшая жнея оставляла небольшую круглую площадку несжатых колосьев, вокруг нее и внутри тщательно выпалывали траву, оставшиеся колосья связывали наверху. Так получался небольшой ша-лашик, называвшийся "козой". В середину шалашика клали ломоть хлеба, посыпанного солью: приносили дар матери - земле. Затем все присутствующие читали молитву, благодаря бога за то, что благополучно заверши-ли жатву. 
        После этого начиналось гадание: старшая жница садилась на землю спиной к "козе", около нее складывали серпы. Взяв в руку по одному серпу, жница кидала их через голову. Если серп при падении втыкался в зем-лю, то это считалось недобрым предзнаменованием. Если серп падал плашмя или оказывался неподалеку от козы, то его хозяйке предсказывали долгую жизнь. 
        Когда все поля были сжаты, совершали обряд женитьбы серпа. Жницы благодарили серп за то, что он помог им собрать хлеб и не обрезай руку. Серп обматы-вали пучком ржи или пшеницы так, чтобы колосья свешивались с острия. Потом серпом несколько раз кололи землю, приговаривая: 
 
Ниву сжали, 
Страду пострадали, 
Гибкими спинами 
Острыми серпами. Слава богу. 
До Нового году. 

     На каждом поле оставляли несжатым пучок колосьев, его называли пожиналъной бородой и предназначали какому-нибудь из христианских святых: Илье -пророку (Перуну), Николе ~ чудотворцу или Егорию. Для этого стебли свивали жгутом, а колосья втаптывали, в землю. Затем сверху клали кусок хлеба, посыпанного солью.  При этом женщина приговаривала; 
 
Вот тебе Илья борода, 
Расти овес на прок,
Корми доброго коня 

    Считалось, что в оставленной на поле бородке сохранялась плодородящая сила зерна; Ее стремились отдать земле, чтобы обеспечить плодородие земли в будущем году. 
Чтобы не обидеть землю, последний сноп всегда жали молча, потом, не произнося ни слова, уносили домой. Этому снопу приписывалась  магическая сила. Внося дожиночный сноп в дом, хозяйка произносила приговор: 
Кыш, мухи, вон, 
Хозяин пришел в дом. 

     Зерно из снопа Хранили весь год. В начале сева его подсыпали в сетиво, после обмолота солому скармливали заболевшим животным. 
    После окончания жатвы хлеба во многих местах хозяйка дома выходила на поле, ложилась и несколько раз перекатывалась по последней полосе, приговаривая: «Нива, нива, отдай мою силу». Считалось, что после этого обряда земля отдает женщине потраченные силы.

Гадания
Ритуалы гадания проводились многократно в течение года и связывались с самыми различными праздниками или событиями человеческой жизни. Сохранились многочисленные письменные источники, в которых описывается процесс гадания. Широко распространены вовсех жанрах  фольклора гадательные приговоры. 
       Поскольку, в гаданиях обращались к представителям потусторониего мира умершим или нечистой силе, гадания всегда считались нечистым, грешным и опасным делом, 
Перед началом гадания следовало временно выйти из-под покровительства охраняющих человека христианских божеств. Поэтому гадающие снимали с себя нательные кресты, развязывали все узлы на одежде, выходили из дома, не перекрестясь. К месту гадания обычно шли по непроторенным дорогам. 
       Для гаданий обычно выбирались места, которые считались нечистыми; нежилые помещения (баню, овин, хлев, подвал, чердак, сени), кладбища, перекрестки, Считалось, что там обитает или встречается нечистая сила. Гадали  в пограничных пространствах, между своим и чужим миром (бросали различные предметы через порог или через печь). 
Чаще всего гадания проводились в период зимних святок. Полагали, что в эти дни приходят с того света души умерших. Кроме того, тогда же активно проявляла себя нечистая сила. 
     Способы гадания были самыми разнообразными. Так, в избу приносили петуха, Каждая девушка насыпала на полу по кучке зерна. Если петух подходил к куч-ке, то считалось, что насыпавшая кучку девушка первой выйдет замуж. 
    Широко распространен ритуал "мучения воды". На стол ставили сосуд с водой. Каждая девушка, участвующая в гадании, бросала туда какой - нибудь предмет -кольцо, сережку или просто металлическую ложку. Далее одна из девушек брала в руки мутовку и перемеши-вала все вещи на дне сосуда. Потом она поочередно доставала их. Считалось, что девушки выйдут замуж в той очередности, которая соответствовала порядку доставаемых вещей. 
    Нередко гадания с кольцами принимало форму своеобразной игры. Все присутствующие рассаживались вокруг стола, за который ставила тарелку или миску. Каждая из участниц кидала в нее принадлежащий ей предмет. Затем блюдо покрывали полотенцем или платком и встряхивали, перемешивая вещи. Одна из участ-ниц поочередно доставала из под платка предметы, а присутствующие сопровождали каждый предмет куплетом подблюдной песни: 
 
Кому вынется - тому сбудется:
Тому сбудется, не минуется.
Кому поем - тому добро.
Слава! Илею!
Лилелю!
Лады, лады?

о чём пели девушки в момент вынимания предмета, должно было стать судьбой его обладательницы - пожелание добра или скорого замужества. 
     Ритуал вынимания предметов с целью определения будущей судьбы повторялся и в крещенские дни. Только в последнем случае в сосуд наливали освященную воду. Считалось, что она поможет точнее определить будущее. 
     Многие гадания были основаны на истолковании поведения домашних животных. Завязав глаза, девушка входила в хлев, где содержались овцы, и ловила одну из 
них. Если она ловила белую овцу, то считалось, что жених будет блондином, черную - брюнетом. 
     Иногда во время гадания выпускали домашнее животное (собаку, кошку, петуха) на двор и следили, в ка-кую сторону оно пойдет. Если животное шло к двери или к воротам, то ожидали скорую свадьбу. Если животное останавливалось или садилось, то девушке предстояло весь будущий год сидеть дома. 
     Одновременно во время самого гадания старались защититься от нечистой силы: чертили вокруг себя круг, держали друг друга за руки.

Колядование
Колядование - Происхождение обряда колядования уходит корнями в глубокую древность. Еще в языческие времена, несколько раз в году, славяне производили заклинание .-злых духов. 
     С принятием христианства обряд был приурочен к святочному периоду. Он состоял в том, что по домам ходили группы славельщиков, состоявшие в основном из подростков. Каждая группа несла на па   шести - или восьмиконечную звезду, склеенную из серебристой бумаги. Иногда звезду делали полой и внутри нее зажига-ли свечу. Светящаяся в темноте звезда словно  плыла    по улице. В состав группы входил мехоноша, несший мешок для сбора даров. На ходу они пели песню припевку: 

К нам пришло-прикатилося 
Святое Рождество!
Вот Свят вечор! Вот Свят вечор! 
Мы ходили - походили, колядовщики!
Мы. искали-поискали Иванова двора!
Стоит Иванов двор на пяти столбах! 
На пяти столбах, на семи верстах! 
Коляда-коляда! 
Подавай пирога!

      Славильщики останавливались под окнами, заходили в дома и просили у хозяев разрешения спеть колядки. Как правило, в каждом доме славильщиков встречали радушно и гостеприимно, заранее готовили угощение и подарки. 
     Содержание колядок было разнообразным, но объединяло их одно: щедрым хозяевам желали получить богатый урожай, обильный приплод у скота, быть здоровыми и счастливыми, благодарили за щедрые подарки и угощение; скупых порицали, желали им неурожая, накликали засуху и всякие несчастья. В колядке говорилось: 

Коляда, Моляда, Уродилась Коляда!
Кто подаст пирога -  Тому двор живота,
Еще мелкой скотинки
Числа бы вам не знать!
А кто не даст ни копейки -
Завалим лазейки,
Кто не даст лепешки - 
Завалим окошки
Кто не даст пирога -
Сведем корову за рога,
Кто не даст хлеба -
Уведем деда!
Кто не даст ветчины- 
Тем расколем чугуны

       Закончив петь, славильщики получали в подарок специальное обрядовое печенье, выпеченные из теста фигурки домашних животных, съестные припасы, а иногда и деньги.
       После обхода нескольких домов славильщики собирались в заранее намеченной избе и устраивали об-щую пирушку. Все принесенные дары и еда делились между участниками.

Погребение - "Звездный мост"
Когда умирает кто-то из близких, мы жалеем покойного и одновременно... боимся его! Даже те из нас, кто слыхом не слыхивал ни о славянском язычестве, ни о христианстве или другой религии. Отчего так? 
       Учёные утверждают: мифологические воззрения самых разных народов так или иначе выводятся из законов психологии, общих для всего человечества. Если китайцу и шведу показать красный цвет, пульс участится у обоих — вот на каком глубочайшем уровне  на самой границе «одушевлённого» и «неодушев-лённого» лежат корни религиозных представлений. Потому-то мифы весьма удалённых друг от друга племён бывают удивительно схожи, и нам порою легко понять даже мифы австралийских аборигенов, хотя мы живём на другом конце планеты... 
      Многим приходилось сталкиваться с тем, как разбегаются дети от своего товарища, до крови поранившегося в игре. Испуг? Боязнь крови? А что её бояться? 
Но точно так же порой поступают и жители африканских джунглей, бесстрашные воины, охотники на свирепых зверей. И вот как они объясняют своё поведение учёным-этнографам, приехавшим изучать обычаи племени: «С человеком никогда ничего не случается проста так. Все. что происходит, — знамение Богов, злых или добрых. Если кто-то внезапно пораниться — это значить. что злые духи и сами Смерть готовы им завладеть. Опасно оставаться рядом с таким Человеком, несчастье заразно и всех втягивает, подобно водовороту...»

         Так мифологическое сознание преломляет естественный испуг и детское рассуждение: «Если я чего-то Не видел или притворился, будто не видел, значит, этого как бы и не произошло...» 
     Отсюда наш страх перед умершим: а что, если он и меня утащит туда же — на тот свет, за грань между мирами, которую нарушила Смерть... 
        Поэтому традиционные русские похороны содержат огромное количество ритуалов, призванных отдать умершему последнюю дань уважения и вместе с тем победить, изгнать подальше ненавистную Смерть. А ушедшему пообещать воскрешение, новую жизнь. И все эти обряды, частью сохранившиеся до сего дня, имеют языческое происхождение. 
      Теперь, уходя из этого мира, человек прощался со всеми природными стихиями как он приобщался к ним при Рождении. Почувствовав приближение смерти, старик просил сыновей вывести его в поле и кланялся на все четыре стороны: «Мать сырая Земля, прости и прими! И ты, вольный свет-батюшка, прости, коли обидел...» 
Потом ложился на лавку в святом углу, и сыновья разбирали над ним земляную крышу избы, чтобы легче вылетела душа, чтобы не мучила тело. А так-же —чтобы не вздумала остаться в доме, беспокоить живых... 
     Смерть обозначала переход в другой мир, где человек продолжал жить, невидимо для других людей. Поэтому при погребении стремились удалить покойника из дома и одновременно обеспечить ему безбедную загробную жизнь в образе благодетельного предка. Таким образом, погребальный обряд преследовал две цели - облегчить усопшему путь в мир мертвых и помочь его близким преодолеть горечь утраты. 
Похоронный обряд состоял из "очищения" усопшего, подготовки его к похоронам и поминовения. 
     В могилу (позже в гроб) клали те вещи, которые были необходимы покойному в будущей .загробной жизни: домашнюю утварь, лук, стрелы, запас пищи и одежды. В древности во время погребения убивали до-машних животных, которых затем помещали в могилу. 
       Чтобы покойный не Причинял в дальнейшем зла близким, его старались задобрить, расположить к себе: на могиле оставляли поминальные блины, пироги, рюмку с водкой. Во время поминок, ставших частью обрядового ритуала, на столе ставили отдельный прибор, на тарелку клали кусочек хлеба иди блин, ставили рюмку водки. Когда впервые после смерти родственника топили баню, на первый пар приглашали умершего и несли для него особый веник и чистое белье. 
    После распространения христианства в день похорон стали выставлять на окно миску с водой и вещать чистое полотенце, чтобы душа могла умыться и утереться перед дальней дорогой. 
    Кстати, в народной культуре, в частности в песнях, смерть постоянно уподобляется свадьбе. Вв древности это было не просто поэтической метафорой. Когда умирал знатный мужчина, вдовый или не успевший жениться, с ним в могилу нередко шла девушка — «посмертная жена». Когда такой ритуал пытаются воссоздавать в «исторических» книгах и фильмах, обычно получаются жуткие и жестокие сцены. А между тем девушки нечастую шла на смерть добровольно, вызывая зависть подруг и предвкушение будущее блаженженство на «седьмом небе» со знатным супругом. 

      Борьба Зла и Добра происходит и на Земле и на Небесах, и в каждом из нас. Реальные и мистические испытания, которым подвергаемся мы все, очищают душу, выжигают в ней всё злое, приближают смертного к Богам, насколько он на это способен... И дело здесь не только и не столько в «генах», во врождённых достоинствах. Ведь самым первым, кого Бог Грозы Перун подверг Посвящению, был его собственный сын... 
Наше Посвящение длится всю жизнь, а физическая смерть лишь подводит итоги. 
        Если бы не было в славянском язычестве подобных идей, если бы тысячу лет назад вправду были мы «тёмными дикарями», разве смогло бы христианство с его нравственными установками пустить у нас такие прочные корни, так хорошо вписаться в систему традиционных верований славян? Разве мог бы состояться замечательный взлёт культура который дала Древняя Русь? 
         Великие культуры никогда не занимаются выкорчёвыванием того, что было прежде. Великие культуры вырастают из могучих корней. 
          В сказаниях многих народов, близких славянам, упомянут мост в языческий рай, чудесный мост, пройти по которому способны лишь души добрых, мужественных и справедливых. По мнению ученых, был такой мост и у славян. Его мы видим на небе в ясные ночи. Теперь мы называем его Млечным Путем. Самые праведные люди без помех попадают по нему прямо в  светлый Ирий. Обманщики, мерзкие насильники и убийцы проваливаются со звёздного моста вниз — во мрак и холод Нижнего Мира. А иным, успевшим натворить в земной жизни и хорошего, и дурного, перейти через мост помогает верный друг— лохматая чёрная Собака- Отношение древних славян к смерти и умершим Предкам — целый мир, в который мы едва заглянули. Зачем оставляют на кладбищах немного еды и вино в рюмках? Затем, чтобы могли угоститься души умер-ших, слетевшиеся незримо или в облике птиц. Откуда примета: влетела птица в дом — не к добру? А вдруг это вернулась с того света чья-то душа и хочет «позвать» за собой кого-нибудь из домашних... 
      А чего стоит обычай посреди морозной зимы разжигать громадные костры из соломы, «чтобы умершие на том свете не мёрзли»!..    . 
         Упомяну ещё об одном обыкновении, которое наверняка покажется удивительным. Тёперь считают; достойным говорить об умершем обязательно с грустью, именно это служит знаком вечной, памяти и любви. Между тем так было далеко не всегда. Уже в христианскую эпоху записана легенда о безутешных родителях, которым приснилась их умершая дочь. Та с трудом поспевала за другими праведниками, так как ей приходилось всё время таскать с собой два полных ведра. Что же было в тех вёдрах? Слезы родителей... 
           Можно также припомнить, что поминки — мероприятие, казалось бы, сугубо печальное—даже теперь очень часто кончаются весёлым и шумным застольем, где о покойном вспоминают что-нибудь озорное. А дружный смех и приплясывание на похоронах и даже траурных митингах — обычай некоторых народов, им порой удивляет нас телевидение в международных программах? Что это - равнодушие, неуважение к покойному, кощунство? 
        Вдумаемся, что такое смех. Смех—лучшее оружие против страха, и человечество давно это поняло. Не так страшно одному в пустой и тёмной квартира, если громко запеть и засмеяться. Совсем не случайно придумывают забавные анекдоты о жестоких и несправедливых правительствах: то, над чем смеются, -уже не способно внушать страх и больше не кажется непобедимым. Точно так и со Смертью. Осмеянная. Смерть не страшна, смех гонит её, как Свет гонит Тьму, заставляет уступать Жизни дорогу. Этнографами описаны случаи, когда мать пускалась в пляс у постели  тяжело больного ребёнка. Всё  просто: явится Смерть, увидит веселье и решит, что «ошиблась адресом». Смех — это победа над Смертью, смех — это новая жизнь... 
Ту же идею жизнеутверждения, возрождения, воскрешения несёт, как мы помним, и ритуальная еда для поминок—кутья да блины. 

     Христианский погребальный обряд органично впитал черты древних языческих ритуалов. С одной стороны, усопшему надевают крест, на голову Кладут венчик 
- ленту с священными знаками. В руку вкладывают разрешительную грамоту с особой молитвой, подтверждающую. что перед смертью ему были отпущены грехи. 
С другой стороны, многие элементы погребального обряда напоминают языческие ритуалы и направлены на отведение от живых смерти. Так, в доме, где находится усопший, закрывают зеркала (окна .в потусторонний мир). Усопшего - выносят из дома вперед ногами, иногда даже не через дверь, а через окно, чтобы он не увидел дороги и не нашел дорогу домой. С этой же целью перед возвращением с кладбища обязательно перепрягали лошадей. Категорически запрещалось приносить с кладбища какие-либо; предметы или еду, поскольку покойный мог явиться за ними и нанести вред живым. 
Обязательным элементом похоронного ритуала являются причитания или причеты (Особый жанр поэтической обрядовой лирики), которыми сопровождалось каждое обрядовое действие. В причитаниях не только выражалась реакция на утрату близкого человека, но и содержалась похвала покойному. 
    Нередко причет превращался, в развернутое повествование, рассказывающее о- жизни покойного. Одновременно у него спрашивали совета, как жить дальше, что девать, Иногда причет принимал своеобразную форму "диалога с покойным". В конце причета покойника просили поскорее вернуться на землю, чтобы он помог живым .в их деятельности 
   Причитания исполняли специально приглашенные плакальщицы. Они высоко ценились и считались мастерами своего дела, поскольку должны были помнить огромное число словесных формул, словосочетаний, образов. 
      Особенно широко в причитаниях использовалась символика, связанная с миром птиц: вдова сравнивалась с кукушкой, осиротевший после смерти хозяина дом - с опустевшим гнездом. Кроме того, считалось, что именно птица, приносит родным весть с того света: 
 
Вот придет-то лето теплое, 
Закукует в бору кукушечка., 
А я выйду, горька горюшечка, 
На прекрасное керылечко 
Загорюю я, сироточка,- 
Заболит мое сердечушко. 

       Официальные власти к причитаниям относились отрицательно, видя в них явную связь с язычеством. В 1551 году постановлением Стоглавого собора было запрещено причитать на похоронах. В 1715 году запрет был повторен в указе Петра I, Но причитания продолжали исполняться и просуществовали в устном бытовании вплоть до середины XX века. 
    В храме по усопшему служат панихиду (от греч. пано - весь нокс - ночь). Это название возникло потому, что в первые века христианства погребения происходили по ночам, чтобы власти не могли помешать обряду. Панихида представляет собой своеобразный диалог священника или дьякона и хора. При этом священник умоляет господа бога принять усопшего в царство небесное, а хор отвечает ему. 
       В храме гроб усопшего размещается головой к дверям, ногами к востоку. Считалось, что так усопший лучше услышит панихиду и литию и не сможет увидеть дорогу на кладбище. В ходе панихиды священник произносит над усопшим молитву, кадит ладаном и кропит гроб святой водой. 
       Погребальная церемония начинается с чтения псалмов и пения покаянного канона. Затем следует обряд прощания с умершим» во время которой хор поет стихиры, проникнутые настроением светлой печали. Церемония завершается - отпустом - напутствием живым и усопшему. Иногда панихиду называют отпеванием. 
        После окончания церемонии гроб выносят из храма под пение; "Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас". За троекратный повтор слов это песнопение получило название "трисвятое". 
        При выносе тела из дома и на кладбище священник служит литию (от греч. литэ - усердная молитва). Произнося слова литии, священник крестообразно бросает на гроб горсть земли, льет часть елея и сыплет пепел от кадила. Ритуал проводится с целью отогнать от могилы нечистую силу и помешать усопшему встать из гроба до страшного суда. 
     В могиле тело располагают лицом к востоку, чтобы в день страшного суда покойный восстал из гроба лицом к Господу. 
      После погребения в доме усопшего устраиваются поминки. Данный обычай также сохранился с дохрис-тианских времен, когда на могиле устраивали поминальное угощение - тризну. 

Описание похоронного обряда знатного руса, со всеми подробностями, можно прочитать в путевых заметках арабского путешественника Х века Ибн-Фадлана. Более полное представление можно составить, прочитав книги Б.А. Рыбакова «Язычество древних славян» и «Язычество Древней Руси». 
Простейший же похоронный обряд состоит в следующем: «Аще кто умряше, творяху трызну надъ нимъ, и посемъ творяху краду велику (Костёр выкладывается в виде прямоугольника, высотой по плечи человека. На одну до-мовину необходимо брать в десять раз более дров по весу. Домовина же делается в виде ладьи, лодки и т.д. Причём, нос ладьи ставят на закат солнца. Покойника одевают во всё белое, закрывают белым покрывалом, кладут в домовину милодары и поминальную еду. Покойник должен лежать ногами на запад.), и възложахуть и на краду мертвеца сожжаху (Поджигает старейшина, либо жрец, раздевшись (хотя бы по пояс) и стоя спиной к краде. Внутренность крады набита легковоспламеняющейся соломой и ветками. После того, как огонь разгорится читается погреб&тьная молитва. По окончание молитвы все замолкают до тех пор, к небу не поднимется огромный столб пламени - знак того, что умерший поднялся к Сварге), а посемъ собравше кости (У Северян, например, принято было кости не собирать, а насыпать сверху малый холм, на котором устраивалась тризна. Бросив сверху оружие и милодары, участники тризны расходились, чтобы набрать в шлемы земли и на-сыпать уже большой могильный холм.), вложаху въ судину малу (глиняный горшок) и поставяху на столпе (в маленькой погребальной избушке «на курьих ножках») на путехъ (на пути из селения к закату солнца), еже творять Вятичи и ныне (обычай ставить избушки «на курьих ножках» над могилой, сохранился в Калужской области до 30-х годов XX века).» 

  Примечание: присутствующие на похоронах должны быть в белой похоронной одежде или с белыми похоронными накидками. В знак скорби голову покрывают белым покрывалом.

Чтение при возжигании погребального костра (крады великой)
 
Се ев а оне ыде
А тужде отроще одьверзещеши врата ониа
А вейдеши в онь - то б о есе красен Ирий 
А тамо Ра-река теНце 
Якова оделящешеть Сверьгу одо Яве. 
А ЧеНслобог учеНсте дне нашиа 
А рещет богови чеНсла сва. 
А быте дне сварзеню 
Ниже быте ноще 
А усекнуте ты,
Бо се есе - явски. 
А сыи есте во дне божстем 
А в носще никий есь 
Иножде бог Дид-Дуб-Сноп наш...